Улица Савова 35/12. Карлин.

Поросший ивняком и бузиной пустырь с полуразвалившимися двухэтажными домиками, казался заброшенным мирком или червоточиной, большого нарядного города. Но, во всех населенных пунктах, были места получше, побогаче, блиставшие роскошью и лоском, а были такие, что при взгляде на них, хотелось бежать, не желая очутиться в этих местах в темное время. Карлин и был таким местом – убогим захолустьем старого города, где изначально селились беднота, цыганва, мелкие торговцы, контрабандисты и жулье всех мастей.
С наступлением холодов, зияющие пустотой окон, домики оккупировали бомжи и наркоманы, затыкая рамы картоном и разводя, в сырых стенах зданий, костры. Полиция часто устраивала облавы. Непрошеные гости утихали, но возвращались в дармовую обитель. Худая крыша и облупленные, но крепкие стены, спасали от осадков и сквозняков.
До полного заселения «пустующих» квартир, холода не набрали силу. Редкие завсегдатаи ночлежек стекались позже, когда шум городских улиц начинал затихать и спадал поток туристов. Так, что проход по злачному месту был относительно безопасен, если учесть присутствие пса, давно почуявшего волю и нарезавшего круги, топча пожухлую траву, хрустя обломками сухих веток и раскидывая опавшую листву.
За три года, Петр привык к этому району, научился ладить с людьми. Да и бомжи привыкли к парню с собакой. Некоторые здоровались, пытались безуспешно заигрывать с Мишей, но кобель был неподкупен, не ведясь на огрызки просроченной колбасы. Некоторых нищих артельщиков парень знал по именам. Хоть им и не удалось разжиться сигаретами у некурящего студента, но Петр пару раз приносил пакеты «старой», не модной, с точки зрения матери одеждой, которую она мешками и коробками складировала в гараже, надеясь, когда ни будь, сдать в утиль. Мужиков порадовало дармовое шмотье и они перестали обращать внимание на вечерние походы чужака.
Этим вечером в негласной резервации было тихо и спокойно. Идущий, по едва приметной тропе Петр, остановился, прислушиваясь и вглядываясь в проступающие очертания двухэтажного домика с просевшей крышей. Выплывшая  из-за туч луна осветила облупившийся кирпичный фасад покрытый, когда-то, ослепительно белой краской.
Напряженный слух уловил тихое журчание. Петр напрягся. Пальцы медленно потянули молнию, нащупывая в сумке рукоять молотка. Странно, как-то. Тихо… и, что это за хрень? Медленно повернувшись на звук, парень увидел Мишу, усердно поливающего старый явор.
- Чтоб тебя. Кто б сомневался, - покрутив в руках вынутый молоточек, студент подошел к заканчивающему процесс кабелю. - А по потише журчать нельзя? Заканчивай и пошли быстрей.
Пес, как будто внимая просьбе хозяина, трухнул лапой и загреб листья, пряча «следы преступления». Парень обернулся, глядя на дом и, двинулся дальше, отогнув корявую ветку явора, нависшую над тропинкой.

Отредактировано Петр Смоляк (05-02-2012 23:47:55)

Пробираясь по кущерям, Петр ускорил шаг, стараясь быстрее миновать пустынное место. Опавшая листва похрустывала под ногами, нарушая тишину и тревожа сумерки. Сделавший свои дела, шагающий по правую ногу пес, шевельнул обрубками ушей и присел, недовольно рыча. Петр притормозил, покосившись на кобеля подававшего признаки недовольства. Пес, мотнув головой, развернулся корпусом, указывая направление, откуда исходит опасность.
- Что?  Ну что еще? – рука ухватилась за ошейник, натягивая скобы, но Миша не унимался и пытаясь доказать свою правоту – сел.
Петр обернулся, поймав направление собачьего взгляда, и заметил отчетливый силуэт, маячащий в темноте. В тишине заброшенного сада, послышался нудящий, почти ноющий голос, зовущий, какую-то Делайлу. В скорбном гласе вопрошающего, слышались обреченность и страх, казалось, он что-то безуспешно искал в развалинах уже не надеясь на успех.
Делайла? Дурацкое имя. Какая Делайла? Всех местных див парень знал в лицо. Вот только имя не клеилось с «игривым» образом опустившихся пропитанных алкоголем баб; бомжеватых блудливых шлюшек, готовых раздвинуть ноги за бутылку дешевого разливного пива. 
Петр задержался, отступая в сторону. Ствол оставшегося за спиной дерева сместился, давая возможность рассмотреть блуждающего в темноте мужчину. Облака разошлись, выпуская из плена луну, и парень увидел идущего к нему человека, сжимающего в руке поводок.
Искатель Делайлы не был похож на бомжа. Скорее, на заплутавшего в неблагополучном районе интеллигента, случайно попавшего в передрягу. Кто бы полез по собственной воле в такие дебри, рискуя получить в темноте по затылку, лишиться содержимого карманов и быть обобранным до нитки. Зная рвение бомжей, ребята не побрезговали бы даже очками.
Но прилизанный очкарик шел, гремя ошейником и боязливо поглядывая на продолжающего щериться Мишу. Став поодаль, он вполне прилично, даже заискивающе, обратился, подтверждая классовую принадлежность.
Крепче ухватив за ошейник Мишу, останавливая порыв к наступлению и заводя за спину руку с молотком, студент добродушно улыбнулся, желая подбодрить бедолагу и собрата собачника. Парень уверился в этом, видя поводок и понимая, что звучное имя могло принадлежать собаке-беглянке, вероятно течкующей, раз сорвалась в такую даль.
- Я слушаю вас, пан. Собаку потеряли? – в голосе слышалось сострадание. Сам помнил и знал, как не легко вылавливать животное почуявшего извечный зов природы. Миша, в этом смысле был самый, что ни на есть кобель. Стоило только сучке махнуть хвостом и, пес рвался в бой, как неутомимый мачо за очередной юбкой. Но к удивлению Петра, Мишка не горел желанием исполнять «мужской» долг и парень, отрицательно покачал головой, глядя на расстроенного интеллигента с усиками. – Зря вы тут ищите. Ее здесь нет. Миша су…, - парень осекся, понимая, что похожее на брань слово, может обидеть напуганного очкарика, - самок, за километр чует.
Кстати о чует? Шальная мысль заставила громко вдохнуть прохладный осенний воздух в попытке уловить шашлычный запах. У бомжей мясо не делилось на виды. В ход шло все, что бегало, летало и ползало без присмотра. Не уловив запаха жаркого, Петр успокоился, откровенно радуясь, что не придется расстраивать незнакомца потерей любимицы.
Окинув приземистую, достаточно крепкую фигуру собачника и помня, что нужно спешить, парень отступил, до предела натягивая ошейник и произнося с сочувствием:
- Тут вы ее не найдете, пан. Да и место это не самое подходящее, для поисков. Лучше выбирайтесь отсюда. Помните, как сюда пришли?

«Ружова, дом восемь. Желтенькая бумажка. Черник», - мысленно повторяя названный адрес, парень кивнул незнакомцу, подтверждая, что если встретит собаку, обязательно вернет владельцу. Особой веры в то, что беглянка встретиться по дороге, - не было. Книги по кинологии и клубный опыт, сходились к единому мнению. Сучки любой породы, куда послушнее и покладистее кобелей. Даже в течке, Делайла, будь она поблизости, вернулась, услышав зов хозяина. Другое дело Миша. Даже настойчивый приказ не перебил бы собачье желание к случке.
Покинуть развалины и начать поиск утром – здравое решение, но Петру стало обидно за белую и ласковую, пусть даже не очень породистую псину. Прилизанный усатый очкарик, как-то быстро сдался, оставляя любимицу скитаться одинокой беспризорницей, имея все шансы погибнуть или быть пойманной живодерами. Сам Петр не оставил бы поисков. Но кто знает, какие причины были у незнакомца?
Бросив короткое: «Удачи вам, пан», - кивнув, на прощание, замечая, как мужчина удаляется,  Петр сунул молоток в задний карман брюк, прикрыв рукоять нижним краем куртки и развернувшись, потянул за собой пса. Миша не двинулся с места. Осев задом на землю и упираясь тяжестью веса, он продолжал смотреть за незнакомцем с видом пастуха охраняющего стадо.
- Пошли, - повторно дернув собаку, усиливая давления голоса и руки, Петр хотел шагнуть, перекинув сумку на спину, но движение прервал голос и, поднявшийся было пес, присел, громко фыркая. – Что? Что сделать?
Это что?  Пистолет? Пальцы плотно сжали ошейник, упирая костяшки в затылок тихо ворчащей собаки. Недоуменный взгляд уперся в оружие, подмечая утолщение на конце ствола. В отражении лунного света с трудом просматривались детали мимики, но интонация голоса интеллигента поменялись до неузнаваемости.
«Если это такая шутка, то тупее я ничего не видел». Но очкарик не шутил, он повторил приказ, продолжая целиться. Петр замер. Резкие перемены в поведения незнакомца вызывали подозрение и страх. По спине прокатилась холодная волна, леденя проступившие капли пота. Ночной грабитель или полоумный придурок, решивший поиграть с оружием? Если первое, то он явно сглупил, полагая, что может разжиться, а второе… о втором не хотелось думать. В голову лезли фильмы о психопатах.
Сглотнув, пропихивая вязкий комок слюны в пересохшее горло, не двигаясь, глядя в лицо мужчине, он произнес, чувствуя, как Миша начинает елозить по земле, потирая боком левое бедро:
- Что вам нужно? Деньги? У меня, их нет. В сумке – спортивная форма, - глаза остановились на переносице направившего оружие, поймав слабый отблеск железной дужки соединяющей стекла. 
Еще недавно трясущийся от страха и боязливо озиравшийся  по сторонам мужчина, повелительно отдавал приказ. Это напрягало не только морально. Мышцы чувствовали адреналиновою дрожь, сродни той, что бывает при сложном подъеме. Мысли путались и застревали. Петр не верил, что этот человек решиться выстрелить, лишая жизни за пару сотен. С другой стороны, странная внешность очкарика являлась образцом махровых психопатов Голливудских блокбастеров. Дело осложнялось тихими рыком Мишки. Почувствовав явную угрозу, пес мог сорваться, а собака не человек, так же как пуля не игрушка.
Был ли пистолет настоящим или пластиковой копией из сувенирного магазина – Петр не знал. Он был уверен только в одном, что с психом или бандитом спорить не стоит. Хотя бы прикинуться, делая вид, что выполняешь приказы. Пойти к тому дереву, что растет поодаль с гладким открытым стволом, на котором поменьше веток, а там…
- Тихо-тихо мужик, поводок в сумке. Не стреляй. Сейчас привяжу, - он поднял вверх свободную руку показывая пустую ладонь и без резких движений запустил кисть в сумку, нащупывая холодные звенья цепи. – Вот, - цепок оказавшись наружи,  звякнул, расправляясь под тяжестью звеньев.
Трудно было утянуть за собой пса, чувствовавшего напряжение хозяина и чуявшего запах гормонов. Только спокойно и медленно, трепля пса по холке, в попытке успокоить, отвлечь от явной угрозы, уговаривая тихими словами, как будто щенка на площадке. Вот туда, в бок, поближе к двухэтажной каменной развалине.
Петр отступал спиной, глядя в лицо держащего его на прицеле. Остановившись у дерева, парень опустил взгляд на пса, топтавшегося у ног. Миша нервничал и топтался на месте, не сводя глаз с постороннего и опасного незнакомца, но все же Петр решился разжать руки, отпуская ошейник. Чтобы привязать пса, нужно было сделать петлю, обхватывая поводком ствол, а потом застегнуть карабин в цепляя за скобу.
- Сидеть. Сидеть, мальчик. Сидеть, - кобель нехотя опустился на присядки и ткнулся носом в озябшую от холода руку парня.
Перекинутый конец цепка вошел в петлю ручки, осталось склониться к собаке и… карабин пошел в холостую сквозь скобу, не зацепив железного ободка. – Все, я привязал пса, - согнув колени, парень опустился на корточки, обхватывая большую косматую шею и прижимаясь лицом к жесткому подшерстку и зацепил пальцами ошейник. – Все…
- Рядом, - тихое и требовательное в короткое обрезанное ухо, увлекая пса за собой. Отталкиваясь ногами от пожухлой хрустящей подстилки из осенних листьев, бежать в темноту, наклоняя голову и выставив локоть вперед. – Рядом, - чуть громче, слыша топот сорвавшихся лап, чтобы успеть к краю тени и найти защиту за каменной стеной.

Отредактировано Петр Смоляк (08-02-2012 15:26:32)

«Еще один прыжок и…» - рука касается обшарпанной стены, а сердце учащенно и радостно бьется в предвкушении победы: «Успел». Тихий хлопок выстрела прерывает мысли и… громкий протяжный визг переходящий на хрип, заставляет вздрогнуть и замереть, чувствуя холод леденеющих жил.
«Миша… мальчик…лохматый…», - ладонь оторвалась от выступа. Уши слышали только визг, скулящий собачий крик боли, надрывный, зовущий вой раненного зверя, под гулкий удар падения и скрежет когтей по замерзшей земле.
- Миша, - в сердцевине нутра образовалась пустота, большая дыра из которой веяло холодом. – Как же так, мальчик? – ноги сами несли обратно, туда, откуда  слышался собачий плачь.
Тугодум кавказец не успел добежать метров десять. Пуля нагнала у самого края тени, заставив большое грузное тело осесть, на хрустящую подложку, дергаясь в конвульсиях и корчась от жгучего куска железа застрявшего, где-то внутри. Верный раненный пес выл, загребая лапами листву, безуспешно пытаясь встать, чтобы следовать за знакомым запахом хозяина.
- Миша…
Петр упал на колени рядом с мохнатым боком друга. Дрожащие руки поймали собачью морду. Пес дернулся, взвизгнул, как щенок и затих, роняя голову на массивные лапы.
- Миша, Мишка, Миха… - руки шарили по косматой шерсти, путаясь пальцами в грубом жестком волосе и ища рану. Хрустнувшая под подошвой ботинка ветка, заставила вздрогнуть, как звук выстрела прозвучавшего в ночи. – Ты! – лицо перекосило от ненависти и злобы. – Урод ебанутый! Псих конченый! Тварь!
Пальцы отпустили шерсть и, соскальзывая в бок поймали холод стального древка. Молоток полетел в темную фигуру, направленный полу замахом сдобренный силой ожесточения и злобы. Петр готов был вскочить, бросаясь вслед за летящим оружием даже не думая о том, что следующая пуля может догнать его, как догнала Мишу, но пес дернулся и засковчал, ударяя лапой по грунту
«Миша…» - рука нырнула в открытую сумку, соскользнувшую с плеча, принимаясь шарить, раскидывая прилежно сложенное барахло. Полотенце, разрывая пакет и просыпая мелочевку, выскользнуло белым полотнищем и легло, прикрывая бок пса, придавливая рану и меняя цвет, пропитываясь кровью. Что-то тихо звякнуло, выпадая из ткани и ударяя по бедру. Петр перехватил махровый край левой рукой, сползая правой по мохнатому дергающемуся боку пса, и нащупал стальной цилиндр пробойника, зажимая его в кулаке.

Отредактировано Петр Смоляк (09-02-2012 13:36:47)

Ветеринарка (пердположительно) -улица->>

Тишина обычно воздействовала на гипервозбужденный Тадеков мозг расслабляюще, но не сегодня – ведь бог послал бутыль спиртного! Ну, не совсем бог, конечно, а владелец небольшого магазинчика, заплативший литром дешевой водки за разгруженный грузовичок. И вот, пока руки страстно ласкали пузатое стеклянное тельце, душа жаждала компании, общения и любви, заставляя поджарое тело беспокойно шататься из угла в угол в одном из продуваемых ветрами домиков и с тоской поглядывать в оконный проем. Ожидание затягивалось, алкоголь жег ладони, ноги нетерпеливо выписывали чечетку, а вокруг было пусто как после атомной войны, даже прохожих, к которым можно было бы подвалить с нескромным предложением, не видать. Почему бы ему не остаться возле магазинчика, ведь там компания нашлась бы быстро, из пасущихся поблизости алкашей? О, как говорят французы: шерше ля фам, вот и бомжу ничто человеческое не чуждо, среди местных доходяг была одна королевишна, чье жестокое сердце Тадеуш вот уже несколько месяцев пытался склонить к сожительству. Жестокая пышнотелая Дездемона пражского разлива охотно сдавала в аренду свое стодвадцатикилограммовое тело, но на предложения переехать к бородатому Ромео и принадлежать ему одному отвечала лишь смехом, от которого утопали в пухлых щеках маленькие черные глазки, а огромная теплая грудь еще долго колыхалась по инерции, как молочный пудинг, даже когда чаровница уже и думать забыла о причине веселья. Но бродяга был упорен и продолжал баловать зазнобу спиртным, мятыми шоколадками, просроченными тортами и трогательными букетиками, неумело составленными из разнокалиберных привядших цветов с голыми безлистными стеблями, что каждый вечер заполняли мусорные баки на заднем дворе цветочного магазина. «Какая женщина!», - вздыхал он каждый раз, сползая между гостеприимно распахнутых дебелых ляжек, каждая размером с него самого, поглаживая мягкий, в отметинах растяжек живот «невесты» и топал за новой порцией алкоголя и букетиком... Не выдержав тянущегося бесконечной резиной ожидания, бродяга вывалился в близлежащие кусты, потягивая носом, как пес по ветру, благо, Дюймовочку можно было учуять за километр и без тонкого звериного нюха. Но – увы, кроме слабо различимых голосов где-то сбоку в воздухе ничего иного не обнаружилось и Тадеуш навострил было свои лыжи сорок пятого размера обратно, как в относительную тишину островка дикой природы вбился знакомый звук, сопровождаемый отчаянным визгом животного – это не было редкостью в здешних местах, притягивающих отбросы всех мастей, попадались и такие, коим было в радость пострелять по птицам, крысам, бездомным котам и собакам, а то и людям. Первым побуждением Тадека было, конечно, рвануть бешеным зайцем подальше отсюда, но... собака... Рот против воли наполнился слюной, мясо есть мясо, а в друге человека его явно больше, чем в крысе и, возможно, дама сердца на этот раз будет благосклонее, отведав от души шашлычка?
Бочком-бочком, где пригибаясь, а где наоборот, вытягивая длинную, заросшую путанным волосом шею, бомж пробирался к определенному на слух месту событий, не забывая бдительно и бережно прижимать к животу драгоценную бутыль. Мда, на этот раз любитель пострелять по живым мишеням чуток промахнулся с выбором:  парень, суетящийся возле мохнатой туши пса – «ептить, кило восемьдесят, не меньше, вот это повезло!», - промелькнула жадная мысль – парень был не из маргиналов, а значит, будут проблемы. Проблем Леший не хотел, он хотел мяса, и, раздираемый взаимоисключающими желаниями, все же сделал шажок из тени, сутулясь по-стариковски, шаркая ногами и держа на виду в трясущейся руке бутылку, как знамя капитуляции:
- Слышь, друг, ты это... – зачастил он, обращаясь к вооруженному человеку, щуря глаза и стараясь держать неясный силуэт оружия в поле зрения,- Я слепоглухонемой от рождения, да, ничего не вижу, не слышу и вообще плох, - треморно кивая головой, Тадек шнырял взглядом туда-сюда, выхватывая куски драмы: пес не двигается, это хорошо; чувак с пистолетом в тени и не догадаешься, что у него на уме – это плохо. – Ты это, собачку пристрели и оставь, тебе приятно и мне закусь, а с пацанчиком вы вон туда идите, там кусты гуще, - продолжил он, часто облизывая губы и чутко балансируя на границе рассеянного света и густой тьмы за спиной, - Хотя о чем это я? Хех-хех, какой пацанчик, не было тут никого и вообще я в белочке, а собачку мы скушаем, не волнуйтесь, и косточки приберем, мало ли собачек тут шастает?

Отредактировано Тадеуш (09-02-2012 23:01:29)

Вот оно, секундное осознание собственного преступления, когда вина застывает в чужих вопрошающих глазах.
«Твою мать...»
Продолжая держать паренька "на мушке", Пастырь повернул голову, сквозь подскочивший адреналин рассматривая случайного свидетеля. Дурацкое совпадение или намеренная провокация? Машинально хотелось оглянуться и убедиться, что вокруг не пахнет легавой тухлятиной, потому что это было единственное разумное объяснение, по которому скверно одетый человек с бутылкой, шел в открытую, на голой территории, как переговорщик.
Пастырь молчал, сцепив зубы. Прекрасно осознавая что последует дальше - сейчас он грохнет этого бродягу, потом «выключит» мальчишку, выковыряет пули из пса и трупа и пойдет с жертвой к машине. Потому что так_было_нужно.
И прежде всего ради Горака, хвост к которому рано или поздно мог бы привести полицию.
«Давай, подойди еще.»
Пистолет качнулся дулом, теперь оголодавший хозяин улиц не смог бы скрыться, бежать ему было некуда, голая территория до ближайшего дома простреливалась так же прекрасно, как мишени на полигоне, только...
Зубы скрипнули слишком громко, по крайней мере самому  Пастырю звук показался оглушительным.
«Чертов ублюдок! Чтоб тебя поездом переехало четыре раза!» - мысленно посулил нехорошего замаячившей невдалеке роже.
Даже если бы хотел, не смог бы не узнать бомжа, которого так истово драл в ветеринарке не далече как неделю назад.
«К черту, ты сам выбрал.»
Он повернулся всем корпусом, и... вместо того чтобы отключить совесть и подобно автомату, завершить на печальной улочке не менее печальное существование своего «пса», опустил оружие.
Такого бреда Пастырь не делал еще ни когда, но словно подростковый бунт, насмешка над чертовыми правилами клуба, риск, ради которого стоило охотиться на мальчишку, адреналиновый угар - ради этого он приложил пистолет к губам, и кажется даже издал звук «тс-с-с». Он еще успел оскалить зубы в неком подобии улыбки, прежде чем выудить из кармана шприц с транквилизатором и, наклонившись, вогнать его в холку возлежащего мальчишки.
- Все лгут. - Хриплый от возбуждения голос ласково мазнул загривок еще находящегося в сознании Петра, когда глушитель прижался к виску пса, курок покорно просел под пальцем, и дуло чуть качнулось, вбивая пулю в собачий мозг. Пастырь хотел, чтобы последние секунды жизни верного друга остались в памяти жертвы навсегда.
Оторвавшись от растекающегося в расслаблении тела жертвы, Лукаш обошел собаку (правда так ни разу и не выпустив из поля зрения бомжа) убрал пистолет в кабуру и сел рядом с трупом животного.
Приподняв лобастую голову, ощупав тело и найдя где застряли обе пули, Пастырь без особого интереса вытащил из-под пиджака нож, и принялся выковыривать первую пулю, застрявшую в бедренной кости.
- Ты понимаешь, что если по пьяни высунешь язык, я приду и отрежу его? - Смеющиеся серые глаза за стеклами очков внимательно следили за бродягой, пока руки разделывали пса. Вторая пуля застряла в черепе, что создавало некоторые трудности - отрезать голову ножом было долго и муторно. Правда получив свою дозу адреналина, Пастырь теперь испытывал Судьбу с особым извращенным удовольствием, и будто все еще прикидывал, стоит ли убивать бродягу.

Глаза с ненавистью смотрели на замызганные кроссовки, напоминавшие отцовские с такой знакомой трещинкой, как будто та самая обувь, что была на подъеме в Альпах.
Что-то внутри, таяло и сжималось, превращаясь из большого и светлого в мелкое, невзрачное, холодное и пустое. Осенняя выстуженная земля пробрала до костей не только тело, но и душу, застывая тонкой коркой в когда-то горящих глазах.
Значит все зря… побег, пустые мольбы о помощи унижение – все, и это конец. Или что? Хотелось подтянуться, вжимаясь в теплый песий бок, обвить руками, дать почувствовать всю свою любовь, отдать частичку себя, забирая боль и стоны. Миша… мой маленький мальчик… Лохматый…
На глазах наворачивались слезы безнадеги. Такое большое, грузное тело, не поднимешь, не навалишься, не спрячешь, не поможешь…
Топот тяжелых ног за спиной отозвался волной вибрации в напряженных мышцах. Последняя, почти погасшая искорка слабой надежды зажглась с новой силой. «Пожалуйста, помоги… спаси… прогони его… пожалуйста…».
Чужое дыхание обдало затылок, и короткая жгучая боль осиным жалом вонзилась в кожу, растекаясь жаром и зудом.
«Что это?» - Петр дернулся, уходя в бок от укола, машинально накрывая рукой маленькую ранку на шее. Ему показалось, что зудящий бугорок быстро растет, увеличиваясь под пальцами и расползается, сдавливая отеком мышцы. В ушах послышался тихий протяжный гул, похожий на эхо далекого колокола.
Петр хотел разогнуть шею, откидывая затылок на выступающую ось позвонка, но движение отозвалось острой тягучей болью; звон в ушах усилился и в застилающей глаза пелене, он увидел дуло пистолета, упирающееся в голову пса.
- Мих…кхххрр…нее… Кх-кхм, крх… - горло захрипело сдавленное невидимой удавкой, звон на тонкой визжащей ноте слился со звуком выстрела, последнее, что увидели глаза, перед тем, как сознание провалилось в безликую черную пустоту, было кровавое месиво разлетающихся ошметков шерсти и мозгов.
Голова безвольно упавшая на перепачканную кровью шкуру продолжала подергиваться, учащенное редкое дыхание срывалось на кашель, выталкивая изо рта пенистую слюну. Бледная от мороза кожа посинела, покрываясь налетом липкого пота, а маленькое пятно укола росло, расползаясь красным кораллом по шее.

Отредактировано Петр Смоляк (11-02-2012 18:36:10)

Стрелок пилил собачью шею с извращенной медлительностью, как будто у него в запасе была вечность. У Тадека вечности не было и он выписывал кренделя ногами так, что если бы под ними была емкость с молоком – то точно бы уже взбил масло! На замечание Пастыря бродяга ответил мечтательной полуулыбкой, на небольшое мгновение прорезавшей светлым полумесяцем густую темень волосяного покрова на лице – да, учение было знатное и он бы не прочь был повторить, но, как говорится, делу время потехе час. А в данный момент дело было у обоих, одному предстояло уволочь бесчувственное тело, а другому разделывать тушу и озаботиться личной жизнью.
- Эээ... а пацан-то, никак, кончается? – Тадеуш любопытно вытянул шею и даже полуприсел перед телом парня, отмечая неожиданную и явно нездоровую бледность вкупе с обильным слюноотделением. – Ты чего ему вколол, что так захорошело?
Впрочем, вопросы были скорее риторическими, ну не мог бомж не поддержать светскую беседу, даже в такой далеко не будничной ситуации, но, раз уж любитель пострелять по живым мишеням оказался знакомцем – вежливость поперла из Тадека как пена из перебродившего пива.
- Может, помочь тебе его дотащить? Нет? Ну, как хочешь. – Легко принял отрицательный кивок головой на свое предложение, ухватил обезглавленную тушу пса за передние лапы, крепко зажав бутылку подмышкой. – А гильзы поищу, ага, - пробормотал вслед удаляющейся согбенной фигуре мужчины, транспортирующего свою жертву прочь от места происшествия, - главное, чтоб у тебя денег хватило расплатиться...
Вот так и разошлись, как в море корабли, что уж там Волчий собирался делать с юношей, жрать или трахать, то было Лешему неинтересно и само лицо несчастного уже испарилось из легкомысленной башки бомжа навсегда.

ООС: про гильзы и прочее уже потом добавлю

Отредактировано Тадеуш (13-02-2012 23:41:26)