Прошло 2 недели

День был дождливый и пасмурный. Тяжелые свинцово-серые тучи нависли над самыми верхушками деревьев, их брюха безнадежно прохудились и дождь шел с ночи, не собираясь прекращаться. Капли медленно скатывались вниз по стеклу, оставляя кривые, тут же исчезающие, следы на мутноватом, грязном окне. И так неяркий свет,  пробивающийся через пелену туч, глушили занавески из темно-синего плюша. Комната медленно остывала, теплый воздух уходил в приоткрытую дверь,  вместе с духом обжитого человеческого жилья, что появился в мазанке за две недели, и исчезал, смешиваясь с тяжелым запахом прелых листьев и влажной, наполненной водой земли, что затягивает ногу при ходьбе в любом месте, кроме выложенных плиткой дорожек. Порыв ветра хлопнул дверью, занеся в комнату немного дождевой пыли, что осела на досках пола, вместе с парой необычно алых листьев дуба. Домик был пуст. Карстен Шварценберг погиб при попытке к бегству после известия о смерти сестры.

Отредактировано Карстен Шварценберг (08-02-2012 21:52:40)

Заброшенные здания - Частные владения вокруг крепости Бероны

Полет продолжался, но пространство кривилось, меняя очертания и силу давления. Теснота от нарастающей, давящей до предела, поменялась, становясь пульсирующей, меняя движение с правильной прямой, на сумасшедшие «русские горки», с глубокими падениями и головокружительными подъемами.
В беспросветной темноте стали появляться редкие, мелькающие образы: человека в очках, скалящейся собачьей морды, истоптанных кроссовок и ровного, кроваво-красного полотнища. Образы стали появляться чаще, видоизменяться, превращаясь в высокую крутую скалу. Петру казалось, что он взбирался по вертикали, над пропастью, цепляясь промерзшими пальцами. Вершина была так близко; оставалось потянуться рукой и достать гладкую поверхность камня, чтобы подтянуться и стать на ноги. Но сколько он не старался, сколько не дергался напрягаясь и поднимаясь ввысь, усилия были тщетны. Пальцы соскальзывали с уступов, западая в трещины, кожа рвалась от напряжения, оставляя смазанные бурые следы, но пик оставался недостижимым и далеким, пропадая в обволакивающей дымке.
Вскоре все слилось, становясь тихой неподвижной пустотой, превращающей бред в крепкий сон.
Перт не знал сколько времени длился страшный полет, не знал сколько часов прошло в забытьи, но молодой здоровый организм, боролся с заразой. Что-то или кто-то дал шанс справиться с аллергеном, заставляя сердце биться чаще.
Первый глубокий вздох, похожий на освобождение. Легкие напряглись, диафрагма натянулась, работая поршнем втягивая живительную струю и раскрывая спазмированные альвеолы. Даже отвратительный запах нечистот, казался блаженством. Главное – сделать глубокий вдох, наслаждаясь возможностью дышать и жить.
Да, он был жив. Он точно был жив, не смотря на жуткую невыносимую головную боль. Словно череп раскололся на пополам, а расширившийся мозг давил на внутренние стенки, растягивая кости.
Новый вдох подарил отвратительную гамму запахов: смесь нечистот вперемешку с грязью и помоями. Резкая, убойная смесь, пробуждающая рвотный рефлекс. Достойная пара для болящей головы. Отекшие веки с трудом поднялись, давая глазам увидеть размытые очертания в полумраке тесного темного помещения. Постепенно линии и контуры приобретали ясность и четкость. Горизонтальные полосы стали деревянными перекладинами, разделяющими тесную комнатушку, а вертикальные – превратились в стены, бугристые, неровные, сделанные наспех. Шевельнувшиеся пальцы зарылись в ворох влажного сена, и где-то рядом явственно слышались чавканье, вздохи и топот ног.
Тело содрогнулось, пугаясь неизвестности, невыносимого зловония и утробных хрюкающих звуков. Толкаясь ногами и пытаясь уцепиться не слушающимися пальцами за тонкую соломенную подложку, парень пополз наугад, подальше от звучной какофонии, усиливающей пульсацию в висках.
Темя уткнулось в холодную стену, а руки увязли в мягкой жиже. Напрягаясь и раскачиваясь, падая и приподнимаясь, Петр кое-как сел, упираясь стеной в выступающие бугры стенки, испуганно глядя в отгороженный угол. В широкие щели между кривыми жердями просовывались розовые, перепачканные навозом рыла.
Свиньи? Черти? Не зная о чем думать, не помня событий прошедшей ночи, не соображая, где он находиться и почему, парень напрягся и поднес к лицу перепачканную ладонь. Смердящий запах нечистот вывернул желудок наизнанку. Пустое нутро исторгало желчь вперемешку с желудочными соком, пока не почувствовало пустоту и режущий спазм.
Трясущиеся непослушные руки хватали пучки раскисшей соломы, стирая жижу с грязных ладоней.
Где я? Что это? Почему? Он не мог связанно мылить. Не до конца оправившись от укола и слабости, Петр пополз к свету, пробивающемуся вертикальной полосой на стене. Толкнувшись головой в запертую дверь, он часто задышал, пытаясь вдохнуть, из прорехи в досках, свежего воздуха. Запертый засов тихо лязгнул, не пуская пленника на свободу и одновременно, что-то тихо и знакомо пискнуло, заставляя осесть на пыльный порог.
Телефон?.. Красный в красивом бархатном чехле. Грязная ладонь утонула в кармане куртки вытягивая маленький мобильник, подающий сигналы о разрядке. Значит, его не ограбили, оставляя шанс выбраться отсюда. Откуда отсюда? Свиньи навоз…Где это? Что это? Одна рисочка, один звонок. Мама…
Перепачканные пальцы тыкали кнопки, набирая заветный номер.

Отредактировано Петр Смоляк (17-02-2012 02:39:00)