С самой ночи откровенно, жирно, просто неприлично фартило. Грех было не порадоваться, но и напрячься тоже было не лишне. Поэтому Зак искренне тащился от своей удачливости и неустанно вертел головой, ожидая подставы.
Подстава - самая надежная в мире вещь. Сама неколебимая система. Точка отчета, опора и оплот. Стабильнее самого мира.
Все может измениться. Но то, что после успеха придет подстава - неизменно. Глупо даже надеяться.
И Заку хотелось верить, что он не глуп.
Ну то есть... Иногда он, конечно, превращался в форменного барана, особенно под веществами, но в общем и целом мог считаться вполне смышленым.
Поэтому смышленый Зак зыркал по сторонам с того момента, как выбрался из душного, влажного и теплого подвала, служившего ему сегодняшним местом ночевки, и до того момента, как, сливаясь со стенами в сочной густой синеве раннего утра, пробежался по району, следуя к месту своей основной, самой вкусной и любимой кормежки.
Территория была чужая, поэтому двигаться лучше всего было быстро, нигде не застревая, что он успешно проделал...
Сложись все сегодня немного иначе, дай правило подставы сбой, и он бы сейчас мирно посасывал холодный кофе из брошенного кем-то стакана, готовясь к рабочему дню - своему и кормильцев всех мастей, спешащих в свои уютные офисы.
Но правило не дало шансов, да еще и сработало с вывертом.
А началось все с того, что будто по наитию, или по сработавшему чутью, Захари остановился у мусорного бака, воровато огляделся по сторонам, плотнее запахнулся в плащ, но снова вернул взгляд темным, манящим недрам помойки. Там определенно что-то было. Блеснуло оно как-то по особенному. Или он и правда уже научился распознавать вещи по запаху...
Горовиц медлил. Чужая территория, да.
Однако, тут ведь сейчас никого нет. Если быстро тут пошуровать и быстро продолжить свой путь, то граница района будет преодолена очень скоро, а уж за ней ни один из местных не сможет ничего доказать.
Зак огляделся еще раз, вздохнул, и полез в бак.
Через секунду после "погружения" он не сумел сдержать тихий, восторженный возглас. Распрямился, разложил найденное на ладони, сощурился, приглядываясь. То, во что она была вмонтирована осталось для него загадкой. То, для чего служила эта хреновина ему было до одного места. Лишь одно имело значение - в переплетении твердого пластика, отчасти разбитого, сладко и маняще мерцала красным ни с чем не спутываемая медь. Зак улыбнулся ей, как возлюбленной и взвесил в руке. Если отделить катушку с проволокой от ненужного "кокона" получится грамм пятьсот чистяка.
И это было не главное. Главное было то, что таких катушек в баке было еще... Штук пять?
Еще один заплыв одарил бродягу еще парой катушек, которые он никак не мог оторвать от груди, будто боясь расстаться хоть на миг.
Стоило бы подумать о том, кто повыкидывал сюда это чудо, но он оставил размышления на потом. В конце-концов та сумма, которую можно было выручить за медь в этом городе, даже если на черном рынке, значительной могла показаться лишь бомжу.
Она ему и показалась. А заодно отвлекла от необходимости неустанно бдить. И дала подставе простор для деятельности.
Подстава на сей раз сработала чужими руками - излюбленный метод. Зная это, Зак даже не сильно удивился, когда кто-то коршуном налетел сбоку и вцепился в его плечо. Только огорчился. И даже дернул углом рта, посылая ей, подставе, прощальный привет.
Одна из чушек выпала из рук и ударила по ноге, начисто стирая неуместную улыбочку и заставляя зажмуриться, шатнуться в сторону.
- Эй-эй, приятель!.. - Начал Зак, роняя, уже сознательно, все остальное, как застигнутый с поличным вор-домушник. Освободив руки, он вытянул их в сторону грозного обитателя здешних мест, но не дотронулся до него, просто продемонстрировал безоружность и что-то там еще, что можно было озвучить как "я ничего такого... я просто мимо шел, а тут они".
- Спокойно-спокойно, я вообще уже ухожу... Ухожу, слышишь?..
Подумал с тоской, что надо было пару-тройку рассовать по карманам, снова вздохнул, попытался отойти, одновременно сгоняя с плеча цепкие пальцы владельца помоешной собственности.
Попытался, вроде как. Хотя, ясное дело, так просто эти дела не заканчиваются. Ох и дернуло же... А ведь сидел бы сейчас на паперти, как зайчик, потягивал кофе, просыпался потихоньку... А теперь вот такая засада. Бича этого Зак не знал и чего от него ждать не представлял совершенно. Хотя, памятуя о правиле подставы, уже стоило начать ожидать появления подкрепления в виде еще пары-тройки его недружелюбных товарищей.
Примерно из этих соображений Горовиц вжал голову в плечи и принялся выворачиваться из плаща, попутно сгребая из кармана в ладонь оставленный там недобитый "колпачок".
А может... Стоило бы и побиться за сокровище?
Нет, все же Закари считался смышленым парнем. А потому он делал то, что делал - прихватывал свое и целенаправленно выпутывался из плаща.

За мгновение до того, как плащ отлетел в сторону, направляемый ловкими, воровскими движениями гордого обитателя этого района, колпачки, пустые и не совсем, ссыпались в карман штанов. На этом этапе Зак заметно расслабился. Его скоровища были при нем, хотя чем дальше продвигались руки бича, тем сильнее становилось подозрение, что и в штанах он тоже надолго не задержится.
Вот это попал как кур в ощип!
Горовиц дернулся назад, прислоняясь спиной к стене. Кажется даже услышал, как слабо хрустнули, но все-равно двинулись вниз, пропахивая пальцами ткань толстовки, руки бородатого.
И ведь какая незадача - быть трахнутым он, как назло, совсем не боялся. Даже напротив. Но вот куда деться от милосердия и честности, присущих изредка, но все же встречающемуся у бомжей комплексу Христа?
Черт бы его побрал - со вкусом мысленно побогохульствовал Горовиц и облизал губы, стараясь разглядеть глаза своего наклевывающегося полового партнера.
- Пойдем, пойдем... - Прошипел, с трудом отдирая от своего зада торопливую руку, перехваченную за запястье. Бомж, видно решив, что пойманный с поличным воришка сопротивляется, не поддавался и тогда Зак зашипел громче, быстрее, скороговоркой, касаясь губами колючей растительности на его лице.
- Да погоди ты... Я не убегу... Погоди...
Рука все же поддалась и, вцепившись в нее изо всех сил, немного запыхавшийся от этой возни, Захари умостил ладонь бродяги между своих ног, отведя согнутое колено в сторону. Надавил сверху, прижимая своей.
Помимо того, что неудавшийся вор вполне непротив "покувыркаться", на что недвусмысленно намекал заметно вставший член, ловкие пальцы бородатого дожны были обнаружить и выступающие под кожей лимфоузлы, несущие в себе намек ничуть не менее откровенный.
Судя по повадкам и внешнему виду, мужик этот обитал на улицах давно, а значит болезнь собрата не должна его сильно удивить. Разве что расстроить. Проникшийся своей бродяжьей христосовостью, Зак добавил, наверное, чуть поспешнее, чем нужно:
- Резина есть? Могу отсосать. Если... Боишься.
В последнее слово он вложил сразу и изрядную толику сарказма, и какое-то непривычное подобие смущения. Как будто была его вина в том, что транспорту для блох может стать не по себе от риска прибавить к своему букету еще и этот ядовитый цветочек.

Некстати представился взявшийся из неоткуда суровый лик Хромого - Зак вздрогнул, содрогнулся, как от боли, но только ощутил как отчаяннее врезается член в ставшие тесными, будто на размер меньше, штаны. Лик подернулся рябью и исчез, оставляя их двоих снова один на один.
Неожиданный потенциальный любовник вошел в раж так, что Заковы намеки и подмигивания остались им не замечены и... Какого-то черта от этого стало только лучше. Пора и самому бы уже забить и не выделываться, а то так все радости жизни бездарно просрать можно.
Бородатый теснил куда-то в сторону, шарил руками по телу так ловко и искусно, что Горовиц в какой-то момент вообще отключил свою хваленую соображалку, переключившись на то, чтобы попытаться забраться рукой под его разномастный шмот, пройтись пальцами где-то вдоль выступающего, колючего хребта, охнув, вцепиться скрюченными пальцами в ремень, параллельно успев на автомате помечтать о том, чтобы этот понтовый аксессуарчик прихватить с собой, когда все закончится... При оказии, в общем. Не сейчас.
Уж больно вкусно выходило у бородатого все - и губами, и руками, да так жарко, что грохот собственного сердца скоро заглушил даже звуки снаружи. Поотвыкшее от такого ритма тщедушное туловище вяло сопротивлялось, намекая на слабость, анемию там какую-то и прочую ерунду вроде отдышки, но Захари настроился на то, чтобы вовсе не дышать, и не нашедшая, что на это возразить, тушка собралась с силами, заострилась, напряглась повсеместно, рванулась навстречу, вжимаясь в твердое, жилистое тело местного бича. Засновали руки на энтузиазме, сконцентрировав усилия на пресловутом ремне - пытаясь расстегнуть, сорвать, пальцы сорвались вниз, стягивая бегунок молнии до упора...
Только раз отвлекся, когда бородатый затолкал в свою конуру - оглянулся с тоской на оставленные валяться сокровища, открыл рот, чтобы что-то промямлить или сделку, там, какую, замутить, но махнул рукой. Гулять так гулять. Не до жидовства, Петька, родина в опасности.
А там уже и матрасик подоспел... Оказавшись опрокинутым на лежанку Зак в три секунды оценил обстановку, мысленно выставив собрату по улице толстый такой зачет. Оперевшись на руку вывернулся из толстовки и футболки, рухнул на спину, сбрасывая с ног обувку, вскинул бедра, подцепляя пальцами пояс штанов, не удержался - двинул ладонью к ширинке, сильно прижал пульсирующий член. Врезалась острыми зубьями молния в голую кожу, но легче не стало - только острее заныл, сволочь, не давая шанса двусмысленности и недопониманию. Увлекся бы оценкой ощущений, если бы не радостный возглас гостеприимного хозяина и его движение навстречу.
- Ласковый, говоришь? - Абстрактно уточнил или напомнил Горовиц, вяло отбрыкиваясь от застрявших в районе щиколоток, штанин.
Потому как окажись хозяин не таким уж гостеприимным, кое кто тут сильно пожалеет, что не вмазался заранее.