Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? Матфей (гл. 6, ст. 23)
1. Имя
Иероним Черник, в более узком кругу допускает сокращение - Рон, псевдоним – Босх, по фамилии знаменитого тёзки
2. Возраст
27 лет, но выглядит несколько моложе
3. Внешность
Рост 181 см., никогда высоким себя не считал, да и низким тоже, и, благодаря своему, мягко сказать, утончённому силуэту, кажется выше, спину держит прямо, а плечи – расправленными, никогда не сутулится. Не смотря на кажущуюся худобу, плечевой пояс развит хорошо, сказываются регулярные тренировки по фехтованию и плаванию. Кожа болезненно светлая. Волосы короткие, тёмно-русые, всегда аккуратно уложены. Породистое лицо, с прямым носом, имеющим едва заметную горбинку, аккуратный изгиб мягких губ, не выдающийся абрис скул. Тёмные брови чуть изогнуты; светло-голубые, кажущиеся водянистыми и холодными, глаза. Взгляд лениво-расслабленный, даже рассеянный, создаётся впечатление, что его ничто и никто не интересует.
Чистоплотен, тщательно следит за собой, из тех, кто свято уверен, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», его дедушка почитал гения, русского поэта Пушкина. Одевается подчёркнуто элегантно, статус обязывает. Предпочитает офисные костюмы, в тонах одежды – тёмные цвета, особенно, свой любимый фиолетовый.
Негромкий твёрдый голос, хорошо поставленная речь, неторопливые выверенные жесты и движения. Украшений не носит (наручные часы с гравировкой знака членства Клуба на замке к таковым не относит), татуировок, шрамов и пирсинга не имеет. В целом, ничего примечательного.
4. Характер
Флегматик, итроверт. Скрытен, чувства и эмоции держит под контролем, но в глубине себя скрывает мгновенно вспыхивающую раздражительность и, напротив, медленно растущий, накапливаемый и всё сметающий гнев. О буре, бушующей внутри можно лишь догадываться по вымораживающему коркой льда взгляду и медленном дыхании, голос становится тише, сходя к опасному и вкрадчивому шёпоту. Накапливает отрицательные эмоции. Выплеснув их на кого-нибудь, испытывает облегчение.
Такое впечатление, что эта машина никогда не расслабляется. Ещё как расслабляется. В узком кругу он выпускает выгуливаться своих тварей, в бесчисленности обитающих в нём, но даже и тогда не забывая держать их в строгом ошейнике на туго натянутом поводке. Патологическая тяга к деструкции, к чужой боли и страданиям, искажённый взгляд на ценность человеческой жизни, притуплённое чувство самосохранения. Вечный голод по острым ощущениям и эмоциям, которых он себе не может позволить в обычной жизни. Или не умеет их проявить так, чтобы окружающие не шарахались.
Внешне выдержан, тактичен, уместно доброжелателен и дипломатичен. Тонкое чувство юмора.
5. Ориентация
Бисексуален, универсален. Исходя из собственного опыта, сделал вывод, что с женщинами готов иметь только секс, никаких отношений или душевной привязанности. Свитч, но имеет склонность к доминированию и садизму, подчиняется же весьма неохотно и лишь только особенно близкому человеку.
Особое пристрастие имеет к кнутам, плетям и стекам, связыванию.
6. Биография
Родился, рос, учился, работает. Наверное, можно было бы ограничиться этим, если бы не некоторые существенные детали. Остановимся на них поподробнее.
Появился на свет Иероним поздним вечером 13.11.1984 г., завершая родовые муки своей матушки, появился и молчал. Хмурая акушерка держала в руках синюшное осклизлое тельце и немилосердно лупила его по сморщенной попке, вынуждая закричать. Наверное, именно с тех пор Иероним не терпит насилия по отношению к себе, он невнятно по-котёночьи пискнул, давая знать, что дышит и жив, и после этого от него редко слышали криков или плача.
Рос неприметным тихим мальчиком, сообразительным и серьёзным. Правда, родители зареклись покупать ему домашних животных, после того, как он задавил подушкой кролика. Было ему тогда года три, вполне сознательный возраст для того, чтобы отдавать некоторый отчёт своим действиям. После небольшой «воспитательной беседы» малыш сделал вывод, что гораздо удобнее, когда от твоих наклонностях и действиях никто не знает.
Остановимся немного на родственниках мальчика. Семейство, надо сказать, с более чем хорошим достатком и связями. Вообще, род Черников можно отнести к одним из самых старых чешских дворянских фамилий (примерно XI век). Одну из ветвей на момент рождения Иеронима возглавлял старый Винцент, который, будучи третьим окружным судьёй Праги, держал своей железной рукой всё семейство, почти сразу же взяв под своё крыло мальчика. Отец, Йосеф Черник в детстве мечтал стать учителем, но ему не удалось миновать воли Винцента, и к моменту появления сына он довольно успешно руководил крупнейшей в городе адвокатской фирмой. Уместно ли сомневаться, какая стезя была уготовлена Иерониму? На матери мальчика, Паулине, останавливаться подробно не имеет смысла, в её функции входило производство потомства и трата денег в многочисленных дорогих салонах. К первой обязанности он отнеслась менее успешно, после рождения сына врачи запретили ей рожать. И все недюжинные любовь и забота Винцента легла на хрупкие плечики Иеронима, тем более что к его десятилетию судья уже ушёл в заслуженную отставку, Йозеф был тотально занят, а в Паулине материнский инстинкт так и не возобладал над иными.
Но мальчик не роптал, его детские книги заменили ему кодексы и юридические энциклопедии, архивные судебные дела. Уже тогда своим детским умишком он находил в них гораздо более интересные и увлекательные для себя сюжеты, с особенным болезненным любованием он разглядывал фотографии жертв преступлений, с затаённым трепетом он вглядывался в лица осужденных убийц, маньяков и насильников.
Иероним был необщительным и нешумным, друзей почти не имел, и, словно бы, совершенно в них не нуждался. На предложения соседских мальчишек поучаствовать в каких-то проделках, отвечал снисходительно равнодушным взглядом и пожатием плеч, изредка пускаясь в логические объяснения нецелесообразности и скучности подобных шалостей. Вскоре от него отстали и иногда поддразнивали «занудой» или «девчонкой» за длинные пушистые ресницы и нежелание быть в общей стае, на что он только натянуто улыбался и возвращался к своим книгам. Книг в дедовской библиотеке, где он преимущественно и проводил время, было превеликое множество и разной тематики. Винцент, не смотря на свой непростой нрав, был человеком довольно набожным, если так можно считать. Но набожность его проявлялась не в частом посещении месс и служб, а в изучении и чтении различных святых писаний, их так же с не меньшим интересом, нежели судебные дела, и читал юный Иероним. Бывало, дед склонится к опущенной голове мальчика, пока тот читает и, коснувшись волос губами, говорил «Ты – свет Иероним, значит - Священный, запомни это». Ещё Винцент уважал русских классиков, к коим и Иероним проникся определённой симпатией. Свободное же от книг время, мальчик с огромным удовольствиям посвящал занятиям по плаванию и фехтованию на саблях в элитном спортивном клубе.
Учился мальчик успешно, как может учиться жадное до знаний существо, мечтающее, наконец, стать взрослым и получить больше возможностей и прав.
Но пора полового созревания мальчика проходила тяжело. Лет в четырнадцать он в какой-то момент обнаружил, что его гораздо более привлекают одноклассники, чем одноклассницы. Однажды, в школьном туалете, куда сверстники бегали тайком курить, он совершенно невозмутимо попроси потрогать член одного из них, в результате был довольно жестоко избит. Но на одной из вечеринок развязно пьяный «туалетный недотрога» в одной из тёмных спален сделал ему минет, который Иероним тайком от него снял на камеру мобильного телефона. Так постигалось умение манипулировать людьми. Подобные минеты стали частыми и добровольно-принудительными и, конечно, только ими не закончилось. Особенно тогда понравилось ему с ремнём, чуть позже он обнаружил такую замечательную вещь, как возможность в тематических магазинах приобрести плеть и наручники и прочие чудесные вещи. К тому моменту он достиг семнадцати лет, позволив себе лишь один раз быть снизу, только потому, что объект его вожделения оказался действительно сильной и харизматичной личностью. Получая свой первый оргазм не через чужую, а через свою боль, нашёл в этом неизмеримую, но запретную для себя же прелесть, коей не собирался злоупотреблять.
Тем временем, ничего не подозревающий о его наклонностях Винцент, вовсю готовил почву для великого и светлого будущего своего горячо любимого внука. Иероним по договорённости деда с ректором был зачислен на юридический факультет Карлова Университета, дабы постигал азы и премудрости юриспруденции. И он постигал, не забывая окунуться в весь яркий ужас и блеск неформальной студенческой жизни, вырвавшись из-под прямого надзора родственников, потому как пожелал жить в студенческом городке. Вечеринки, клубы, алкоголь, наркотики, жаркий быстрый секс в VIP-кабинках ночных клубов, членство в тайном студенческом обществе, которое они называли, не иначе, как «Калигула». Не нужно догадываться, что развлечениями там был БДСМ различной степени жёсткости.
И всё шло как-то гладко, пока на одной из тематических вечеринок клуба он не увлёкся, что едва не стоило жизни одному из сабов. Смотрел в широко распахнутые полуобморочные глаза парня, сладко кружилась голова от ощущения под пальцами спазматически сжимающейся гортани и от совершенно чёткого и ярчайшего осознания того, что ещё минута, и чужая жизнь окажется в его руках в прямом смысле слова, до смерти. После под утро у себя в комнате он осатанело мастурбировал, приняв на грудь пол бутылки виски, чтобы ещё раз воскресить в себе то ощущение. Получилось весьма посредственно. С тех пор в нём поселилась скребущая хребет жажда зайти так далеко, что возврата уже не будет, но он держал себя в руках, желая во что бы то ни стало с блеском завершить образование и получить диплом.
Ни смотря ни на что, к моменту окончания обучения, Иероним был весьма и весьма развитым юношей и сведущим не только в юридических науках. Ему уже было уготовано место в фирме отца. Но среди местной студенческой тусовки и членов клуба его начали откровенно побаиваться и избегать, хотя, молчали.
Получив работу, Иероним получил в подарок от отца так же квартиру в одном из богатых районов города, внушительную сумму на счету в банке, открытом на его имя, и начал практиковать тоже весьма успешно, не смотря на то, что к молодому, без практики, адвокату сперва относились скептично, не взирая на его связи и происхождение из известной дворянской семьи. Вскоре клиентура начала крупнеть, собственные доходы стремительно расти, а студенческое общество «Калигула» ушло на задний план, образовав брешь в нематериальных потребностях Иеронима. Утешение он находил в редких вылазках в неблагополучные районы Праги, где снимал дешёвых и не очень проституток обоих полов и те за хорошие деньги вынуждены были молчать о том, что их жизни подвергались смертельной опасности. Иероним почти что смаковал своё превосходство над законом и правом, ему казалось сладкой роскошью иметь возможность попирать то, что было его же инструментом, то, что обожествляли и почитали его деспотичный дед и слабовольный отец. Делать всё так, чтобы никто не догадался и не подкопался. Для этого хороши были не только ценное средство согласия и молчания – деньги, но и способность Иеронима перевоплощаться. Он, словно бы, становился другим человеком, когда речь заходила о влиянии на других людей с целью добиться чего-либо. Куда девался обычный скучающий и равнодушный взгляд, куда девался негромкий монотонный голос… Винцент, когда присутствовал на одном из заседаний, однажды сказал ему «Иероним, ты мог бы повелевать толпами и вести за собой людей, как Гитлер, но в твоём сердце живёт справедливость, оно слишком доброе». Иероним безмятежно улыбнулся в ответ. Это был высший класс, так обмануть деда…
Больше самореализации он находил в непрекращающихся тренировках и в своих делах, которым отдавался без остатка. Однажды, за более чем большие деньги он виртуозно защитил в суде человека, обвиняемого в насилии над несовершеннолетней, никто даже толком не понял, как ему это удалось, но судья, как загипнотизированная, смотрела на него всё то время, пока он произносил речь, по итогам которой присяжные едва не рыдали, но не над жертвой насилия, а над жертвой тяжёлых обстоятельств, вынудивших честного и добропорядочного человека пойти на такое, сломавших этим его несчастную жизнь. В итоге, этот человек получил условный срок и возможность выкупить деньгами в виде крупного штрафа, своё удовольствие.
Исполнилось на тот момент Иерониму двадцать шесть лет. Благодаря этому делу, он кое-что узнал об особенностях быта и предпочтений своего влиятельного клиента, о его знакомствах и связях. Да, он умел входить в доверие и умел делать так, что клиент начинал видеть в нём едва ли не самого близкого человека, которому можно доверить что угодно. Таким образом, он узнал о нужных людях, одним из которых оказался некто Чёрный. Человек заинтересовал, в результате общения с ним у Иеронима появилась возможность попасть в некий клуб «Седьмой круг» а уж убедить его быть принятым в члены Иероним постарался, он умеет.
7. Статус
Адвокат
8. Пробный пост
Март 2010 года.
Ему всегда нравилось раннее утро ранней весной. Когда ещё наледь чёрного мутного льда хрустит под подошвами туфель и не пачкает её грязью. Когда нежно персиковый в прозрачной дымке воздух щекочет морозцем ноздри, а ледяные нежные солнечные лучи искоса поглядывают из-за переплетения проводов, рисуя на скулах тающие акварельные блики жидкого золота. Такие же робкие касания лучей обволакивают стройную фигуру в узком по колено чёрном пальто, заставляя сиять ореолом. Священный, да. Свет. Он вдыхает полной грудью эту пронзительно свежую смесь из промытого просиненного весенним небом озона, запоздалых сухих мятных снежинок, гудящего электричества, припудренного выхлопными газами, вдыхает до головокружения и пьянеет.
Сегодня у него почти что выходной, можно и так сказать. Карман греет пластиковая карта, от пополнившей счёт суммы она реально казалась потеплевшей. Лицо греют скупые солнечные лучи. На самом деле ему больше нравилось гулять в старом Еврейском квартале, но сегодня у него была иная цель, нежели прогулка. Вместо того, чтобы хорошенько отоспаться, он снова приехал в Жижков квартал и специально с утра пораньше. Это время, когда утомлённые бессонными разгульными ночами молодые люди, не обременённые строгостью нравов, сонно сидели в утренних замусоренных второразрядных кафе, пытаясь привести себя в чувство. Как правило, это были те, кого не ждут дома тёплые и уютные постели, в которых можно отоспаться, их не ждут дома те, кто приготовит им завтрак. Их вряд ли спохватятся, если они станут жертвой преступления или вовсе пропадут.
Ещё при таких вылазках Иерониму нравилось представлять, что он охотится. Видимо, сказывался недостаток вольности фантазирования в детстве. И не один охотится, как-то будоражащее весело он мог себе позволить воображать, что в нём живёт некая сущность. У этой сущности нет ни пола, ни имени, до сих пор он просто называл её Тварь. Ну, сам же сотворил, да и предназначение соответствующее. Сначала она робко царапалась изнутри бездомным доверчивым котёнком, ещё с того времени, когда в его воспоминании застряла трепыхающаяся тушка кролика под подушкой. Потом Тварь начинала подвывать, тихонечко так, осторожно, Рона вымораживало, крутило, он ломал карандаши пальцами, борясь с желанием воткнуть остро заточенный один из них себе в ухо или в глаз. Или не себе, именно это по началу казалось совершенно диким. Особенно, после того, как он оборвал все связи с клубом «Калигула».
Однажды, Тварь так жалобно выла изнутри, что Иероним дал трещину, когда в один из бесчисленных очередных разов, его начало мутить и тошнить, тошноту эту он сперва списал на чрезмерное увлечение опрокидыванием в себя «джим бим» мерзостно тёплым. Он хорошо помнил, как гудела в ушах кислотная варварская музыка в одном из клубов, даже она показалась волшебными трелями после того, как он понял, то, что внутри его вибрирует в такт громоподобным басам, не диафрагма, а она, Тварь, она завыла особенно жутко, поставив дыбом волосы на загривке.
А потом был туалет, слепящий неоновым белый кафель, шахматная чёрно-белая клетка на полу. Был острый запах дезинфекции, пота и мочи, тяжёлое возбуждённое дыхание чужих губ, растянутых в пьяной и пошлой скотской улыбке. Тварь тянулась к этим губам так, что Рону пришлось упереться руками в чужие взбугрившиеся мышцами плечи, пока чьи-то пальцы пытались рывком его подтянуть к себе за галстук. Вспомнился жужжащий визг откуда-то изнутри, похожий на вгрызшийся стоматологический бур в больной зуб, он даже подумал, что это рёбра сейчас брызнут разломленными костями, раскрытой раковиной с мясистой сочащейся красно-горячей мякотью внутри. Ошалелым зрителем в кинотеатре он наблюдал, словно со стороны, как его рука почти что неуловимым быстрым жестом достала из нагрудного кармана перьевую ручку, как изящно слетел колпачок с пера, щёлкнув о пластик перегородки кабинки туалета. И мгновенная благостная тишина внутри, когда перо с характерным хрустом пробило чужую шею, не задев гортань и трахеи, так что крови почти не было. Иероним, даже как-то интимно и нежно обнял оседающее в обмороке тело, смотревшее на него затухающим взглядом с детским изумлением, вот с таким выражением дети смотрят на Санта Клауса, когда у того сползает борода, выдавая в нём отца семейства.
Убедившись, что в ближайшие пару минут дверь в туалет не откроется, Рон уложил тело грудью на сливной бачок и подарил ему то, за что он, собственно, и умер бы, если бы позже не вызвала скорую истошно визжащая девица, заглянувшая в туалет после того, как Иероним ушёл. Между прочим, отличная была ручка, с гравировкой. Позже он купил новую.
Именно на следующее утро он вышел на улицу, решив мысленно называть это охотой. И сейчас он шёл, втягивая ноздрями прохладу нежного морозного ранневесеннего утра, позволив себе игриво и вызывающе щуриться солнцу, потягивается, насколько позволяет стянувшая спину ткань пальто, хрустнув позвонками. Огляделся, войдя в кафе, где его встретила вялая утомлённая и пропахшая сигаретным дымом минувшей ночи тишина. Обманчиво равнодушно-сонные голубые глаза из-под полуопущенных век обнаружили у дальнего столика одинокую всклокоченную фигуру, предположительно мужского пола, не смотря на вызывающе размазанную красную помаду на тонком, почти детском, но чудовищно порочном личике. Самое то. Существо пыталось закурить, но зажигалка отказывалась работать.
И вот, Иероним, взяв чашку кофе, который он точно не собирается здесь пить, подсаживается за этот столик, и с радушной чуть простоватой улыбкой смотрит в немного недоверчивые светло-серые глаза, щедро обведённые чёрным карандашом. Пока возле них обволакивающе и уютно кружит карамельный аромат кофе с шоколадом, пока подушечки пальцев ласково поглаживают выщербленное дерево столешницы, он продолжает улыбаться, стараясь не смотреть слишком пристально в глаза обозначенной жертве, услужливый щелчок дорогой зажигалки.
- Сегодня чудное утро, вы не находите?
9. Как часто будете появляться
При наличии интереса и времени – ежедневно. Но, со временем, увы, не всегда хорошо.
10. Связь
В ЛС администрации по принятии анкеты
Отредактировано Иероним Черник (15-11-2011 11:40:25)
