Игра продолжалась. Вел её Марьян, а они были лишь… нет, не пешками - двумя псами, что стравил заводчик, дабы выбрать лучшего, и наградить сочным куском парной баранины. И теперь жадно пожирал глазами фигуры двух замерших друг напротив друга противников, поднявших оружие и готовых пронзить друг друга лезвиями. Вспарывая тонкие покровы одежды, с гортанным чавканьем входящие в плоть и кожу, не помнящую подобных касаний, вырывая из глотки шипение боли или хриплый удивленный вскрик страсти, пронзительно взрывая нервную систему, заставляя болевые рецепторы корчиться в агонии. Ну да ладно.
Шпага оттягивала ладонь, она виляла подобно жеребенку, только вставшему на ноги и помнящего тепло материнского лона. Пальцы не сдавили, ласково увели рукоять ближе к противнику. Мужчина чуть поднялся на носки, делая короткий шаг, примериваясь, гладя в полные непонимания, страха глаза противника. Нет, больше непонимания ситуации, нежели страха. Невооруженным взглядом было видно, что шпаги он в руках не держал и в помине, но тело, тренированное, гибкое и быстрое готово было среагировать быстрее мозга, гася удар.
Парень таки решился на шаг вперед, напугать это не значило выиграть. Конечно, он мог сейчас сделать несколько резких выпадов, Марьян их отбил бы играючи, этот же неофит – наврят ли.
Но тогда игра будет проиграна, не для парня - для Турвона, не будет того горячего азарта, не будет веселья и крови. Именно поэтому легкое скольжение вперед, словно ногами переступил, а оказался на шаг ближе, поддевая кончиком лезвия шпагу противника, подзадоривая, мол «Вот он я, давай поиграем!»

( Бой. Вторая часть. Совместная игра.)

Турвон:
Давно он не чувствовал этого безумного, все сжигающего чувства, когда ярость и страсть смешивались в едином порыве, когда хотелось убить и изнасиловать одновременно. Противник его буквально ненавидел, это читалось во взгляде, вызывающем дрожь и трепет боя, в позе, словно вот-вот он пронзит его плоть шпагой, так сильна была жажда его крови, мести, злобы и ненависти. В этот момент он почти любил своего противника, пожирал его глазами, именно за это неистовое желание убить.
- Сука…Убью! - прошептал противник, блуждая взглядом по его фигуре, ища куда бы воткнуть заточенный кусок стали, чтоб он корчился, истекая кровью.
- Да, иди ко мне...- прошептал Тур, не сводя с него восхищенных глаз. Как же он любил это упоение насилием. Причем чем опаснее, тем более велико было удовольствие. В этом юноше, уже уверенно стоящем на матах, клокотала внутри безумным водоворотом ненависть. И это возбуждало, заставляло собраться и еще сильнее ударить, раскроить прекрасное тело, чтоб он вновь взглянул на него так, поднимая внутри цунами чувств.
Юноша кинулся, совершенно не технично, зло рубанув коротко по голове, словно желая рассечь. И вновь шаг, настолько легко было уйти от этого удара. Юноша развернулся мгновенно, адреналин хлестал в нем, давая дополнительные силы.
Но и нельзя сказать, что Тур был идеально спокоен, еще бы. Азарт хлестал, легкое превосходство обернулось превосходным преимуществом в технике, скорости, выучке и опыте. Уворачиваясь от нового замаха, мужчина оказался прямо позади противника. Только боги знали, какой невероятной силы воли стоило ему сдержаться и не проткнуть горячее тело насквозь, кроша ребра, пронзая сердце и насаживая на булавку дивную опаленную бабочку. Нет. Широко размахнувшись, он шваркнул самим лезвием тугой шпаги по ягодицам юноши, острием распарывая ткань штанов, оставляя едва заметный порез на легкой ткани, обтягивающей аппетитное полужопие.

Петр:
В запале злости и ярости, целясь в лицо, как самую уязвимую точку врага, он не успел предугадать движение тела, по инерции пролетая несколько шагов по скользкой дорожке. Ребристая подошва кроссовок, сработала тормозом. Шпага не найдя мишени воткнулась отточенным острием в пол. Дергая клинок на себя, и не успевая прихватить пересохшими губами воздуха, в надежде утихомирить сбитое дыхание, Петр сообразил, что полностью открылся противнику, оставляя незащищенными тылы.
Новая боль под треск разрывающейся ткани, тонкой жгучей нитью ошпарила ягодицу, заставляя невольно выгнуться, подаваясь пахом вперед и тихо вскрикнуть:
- Ой ё! – и тут же развернуться, опасаясь нового укола в спину. С обалдевшим видом парень пошарил по ноющей заднице, попадая пальцами в свежие прорехи. Острие рассекло даже белье, оставляя глубокую, начинающую набухать, царапину. – Ты… ты… ты…
Тело вздрагивало, то возбуждения, легкие захлебывались, а глаза светились неистовым гневом. Мало того, что зад горел, как от хорошей ивовой лозы и джинсы ждало мусорное ведро, так вдобавок, этот подонок, щурился с видом блудливого кота, разгулявшегося в марте.
На этот похотливый взгляд, губы скривились в отвращении. Теперь Петру уже не чудилось. Этот мужчина смотрел на него, как на девку и дразнил, усиливая злость. Впору бросить шпагу и набить за такое - морду. Коротко, ясно и по мужски.
Догадка развилась. Второй, тюремщик, мог тоже оказаться их «этих», что называют меньшинством. И это надо же так вляпаться?! Внезапное озарение умерило бойцовский пыл, сбрасывая часть злости ненужным балластом. Покинуть ненавистный дом хотелось с удвоенным рвением. Осторожности и рассудительности тоже прибавилось в двойне и забывая о полученных ранах, Петр сконцентрировался до предела.
Отбросив возможность взять бастион приступом, он двинулся, мягко скользя по дорожке, приставными движениями, раскачиваясь и приседая, опираясь на голеностоп, напрягая бедра, постоянно меня положение в пространстве. Шаги напоминали танец капоэйра.
Подойдя на расстояние удара и, делая вид, что замахивается, Смоляк резко отпрыгнул в сторону, падая в упоре на ладонь левой руки, практически становясь в стойку и перевернувшись в сальто, сам оказался за спиной у мужчины. Острие шпаги смазано проехало по лопатке, вспарывая ткань, а заодно и кожу.
Отскочив на безопасное расстояние и, не выпуская из рук клинка, парень злорадно улыбнулся маленькой победе.

Отредактировано Турвон Сакал (13-11-2011 01:13:09)

(Бой. Часть третья. Совместная игра.)

Турвон:
Схватить, да так чтоб добыча не лягнула и не подняла на рога. Так они и танцевали друг напротив друга, в шелестяшей от шагов тишине, когда шаг вперед откликается шагом противника вбок.
Резкий шаг, сбивающий плавно-размеренный ритм танец, и шпага устремилась прямо в плечо наглому мальчишке, посмевшему так скривить губы, глядя в лицо графу.
- Ах ты щенок, - нежный, почти ласковый свистящий шепот прошелестел по залу. Ушат ледяной воды не дал бы такого эффекта как это легкое касание лезвия, скользнувшее по коже, вспоровшее кожу и защиту. Хотя какая там защита, она спасала лишь от касаний тренировочной рапиры, но уж никак не боевого клинка. Брат будет не то чтобы зол. Перед внутренним взором Тура предстал высокий черноволосый юноша, неуловимо похожий на него, иронично вскинувший бровь и смотрящий на брата с легкой нотой кора и всеобъемлющим непониманием, мол куда ты сунулся, дорогой мой родственничек, сидел бы на своей бирже, циферки считал. Меж ними ведь стояло это негласное соревнование старшего, от которого ожидали слишком многого и младшего, который всем хотел доказать, что он ничем ни хуже братьев. А теперь из-за этого мальчишки, впервые взявшего в руки шпагу, ему предстоит выдерживать этот взор. И ведь не купишь в ближайшем супермаркете - фамильный герб элегантно прятался под защитой с груди.
Глаза  внимательно сжирали противника. Теперь между изнасиловать и убить, чаша весов стремительно опустилась с вариантом номер два. Не только он насторожился, юноша тоже кружил вокруг как шакал, примеривающийся какой бы кусок отхватить.

Петр:
«Щенок»… При других обстоятельствах, слово звучало ругательством, но сейчас, Петр готов был его петь, произнося на разные лады. Злость застигнутого врасплох противника начинала веселить, предавая уверенности собственным силам. Не все так страшно, как казалось. Нужно быть внимательным и осторожным и тогда… тогда удача может сделать крутой поворот и вместо широкой спины, показать приветливое лицо.
Настороженная ожесточенность во взгляде мужчины, не только радовала, но и подзадоривала. Петр кривляясь повторил мрачную гримасу, дразня соперника, покачиваясь корпусом из стороны в сторону и прихлопывая изгиб гарды.
- Может и щенок. Но почему ученный пес поджал хвост?
Громко цокнув языком и повторяя манящий жест всех фехтовальщиков Голливуда и не только, добавляя, к поочередному загибанию пальцев притоп ногой, он повторил па замысловатого танца, продолжая, отплясывать и приседая,  кружить, удерживая жертву под прицелом клинка.
«Раз и… два и… три, четыре» - ритм напоминал румбу. Шаг в бок, вторая нога догоняет первую, пол стопы назад, стопа вперед и так по кругу, завершая полный поворот и не давая врагу сконцентрироваться на одной точке. Гон увеличил темп, глаза загорелись и азарт подгонял разгоряченную кровь. Петр уже не пританцовывал, а прыгал вокруг мужчины, с упорством загнанного зайца запутывая следы и движения, хаотично размахивая руками и не давая прицелиться.
Знаменуя последний аккорд, парень совершил головокружительный прыжок и пружиня приземлился на корточки. Гибкая сталь колыхнулась, направляемая мягким движением запястья и острие проехалось по верхней трети бедра, оставляя длинную горизонтальную царапину и внушительную прореху на брючине.
- Бинго!
Трудно передать смесь злорадства и удовольствия, так откровенно запечатленные на ухмыляющемся лице. Отпрянув на шаг, Петр поднялся. Значит два-два. От победы и желанного пропуска на свободу, отделял только шаг. 

Турвон:
Два-два. Хм, новичкам везет как говорится, а этому неофиту и подавно. Только и только поэтому счет сравнялся. Чистой воды везение, ну и можно допустить мысль о том что он, Турвон, слишком увлекся поединком, что несколько расслабился и позволил чувствам захлестнуть его. Но эта мысль тут же была отброшена как неподобающая статусу графа. Он не мог себе позволить проиграть, тем более перед Марьяном, перед человеком, которого он уважал, с которым только недавно скрещивал шпаги, и который счел его достойным для поединка с бывшим чемпионом Европы.
Ну а мальчишка радовался, прыгал как белка, совершал фееричные кульбиты, какие-то странные телодвижения. Вероятно такими были пляски первобытных племен над трупом какого-нибудь больного и убитого их отарой оленя, ну или больше того, волка. Так же ведут себя дети, разница лишь в том что детей можно отшлепать, у детей нет заточенной шпаги в руках и конечно же дети не оставляют тебе кровавых отметин на теле...или оставляют...
Турвон смотрел на него, стремительно успокаиваясь, на губах мелькнула мимолетная улыбка. Юноша вновь проскакал мило, заходя со спины, но один и тот же фокус провернуть дважды ему не удастся, нет. Терпеливо дожидаясь, когда тот чуть замедлит темп, передыхая. Один стремительный шаг и взмах клинка, как раз на расстоянии когда лезвие не ранит, но режет самым-самым кончиком. И так же спокойно встал, покачивая в расслабленной руке шпагу. Краем глаза заметив как противник хватается за рассеченное ухо. Лезвие прошло неглубоко, разбив хрящ на два равных отрезка. Можно было подумать что юноше из уха вырвали серьгу, если б порез не был настолько тонким, а края не столь ровными.
Мужчина с легкой улыбкой глянул на приятеля, с интересом ожидая что же скажет их судья.

«Ухо». Новая боль, не отдавала такой остротой, как прежние ранения. Пыл боя, напряженность изматывающей борьбы, всплеск эмоций – притупили чувствительность. Раздражала лишь кровь, медленно ползущим тяжом окантовывающая завиток раковины и пачкающая липкой сворачивающейся жижей тянущиеся к ней пальцы.
Знал бы, чего стоила эта подработка – отказался идти в этот дом. Кому нужны такие деньги? Гроши, в сущности. Да пусть подавятся! Сумку жалко и инструменты, забытые на крыше, а еще…
«Один – ребро, два – задница, три – ухо. Матерь Божья, так я продул…» - осознание происходящего подкатывало постепенно, добавляя злости.
Рука, удерживающая шпагу на весу, плетью опустилась вниз, отбивая гулкие шлепки по настилу. Раненный, взмокший, перепачканный кровью, с разодранной полосой на штанах и удивленный тем, что бой так быстро закончился, но не соображавший до конца, что произойдет дальше.
Что говорил второй мужчина, когда только протягивал стальные клинки, подталкивая их к поединку? Можно взять и уйти. Все равно, что брать, главное – уйти из этого дома, чтобы больше никогда не видеть его обитателей. А что теперь?
А ведь его должны искать. Обязательно должны и быть может, уже ищут. Неизвестно сколько раз телефонный звонок заливался короткими зудящими трелями в брошенной на верхотуре сумке и светил циферблатом, показывая пропущенные вызова. Так выпустят или нет?
Взгляд полный вопроса поймал глаза бывшего соперника и стремительно переметнулся к мужчине у входа. Так  и есть. Пари оставалось в силе. Глупое пари. Безнадежно глупое, когда на проигравшем только испорченное боем барахло, перемазанное сукровицей и пропитанное потом, карманы – пусты, как старый турецкий барабан, побрякушек – ноль. Из всех ценностей – только жизнь, но запросто так он ее не отдаст. Пусть выдерут из глотки, если получится.
Пальцы сильнее сжали эфес. Теперь он не расстанется с клинком, пока не услышит то, что от него хотят. Нет, не отдаст, пусть эти двое мошенников собираются его облапошить, он найдет выход. Найдет, наверное…
Трезвон телефона притупил растущее напряжение. Отвлеченный звонком судья, вышел, забыв закрыть за собой дверь.
О, священный проем в стене! Петр готов был молиться на дырку в бетоне и того чудесного человечка, который своим звонком помог «сезаму» открыться. Только бы не сглупить во второй раз. Медленно, по-умному, без лишней суеты и телодвижений, притупляя бдительность соглядатаев.
И так, по плану. Обреченный вздох проигравшего, разводя руки в стороны, словно окончательно подтверждая свое поражение и глядя в глаза тому, кого ушедший называл Турвоном.  Шаг вперед и переворот шпаги, в протянутой руке желая вернуть проштрафившееся оружие.
- Ладно, что тебе надо? Только быстрее, а то меня ждет девушка и аптечка, - он провел рукой по уху, ловя повисшую каплю на мочке и, уже приготовился сделать шаг к спасительной цели, но в проеме замаячила фигура душителя.
Петр готов был отчаяться, с новой силой зажимая рукоять, но услышанные слова были райской песнью. У него точно был ангел-хранитель, который не только отвлек второго противника, но еще и устранил, увлекая в ночное странствие. Достойно того, чтобы поставить защитнику заблудших душ свечку и побывать в костеле, в котором не был уже, эдак… лучше не вспоминать сколько.
Значит, план остается в силе. Пусть думает, что согласился, а как только зазевается – будет ему прыжок Горимиа.

Отредактировано Петр Смоляк (18-11-2011 01:34:29)

Осталось так мало, рукой подать. Нет, не рукой, один прыжок отделял от свободы, в ожидании, пока смолкнут удаляющиеся шаги отбивающие дробь по паркету. Вот только…
Миша?! Откуда он мог узнать? Как мог догадаться о существовании кобеля? Кобеля? Нет, друга. Пальцы невольно повторяют поглаживающее движение и плотно сжимаются в кулак, прерывая тонкую связующую нить, порочный жест, ставший предательским. Отдать? Отдать Мишу? Да хрен тебе собачий, а не Мишка! Чувство оторопевшей растерянности, внутреннего содрогания и бледность изумленного лица, с подрагивающими сведенными желваками сменяются, полностью трансформируя облик.
Кожа краснеет, идя пятнами по скулам к шее. Почти остывшие глаза наливаться злостью и яростью, мышцы нервно подрагивают, а искривленные оскалом губы кривляться, предавая лицу ожесточенно уродливую гримасу. Как он мог подумать? Сколько ума в его убогом мозгу, чтобы сочинить подобный откуп? Или он думает, что умнее всех?
Мишка, такой большой, красивый, сильный, умный по-собачьи и по-человечески глупый, но он его пес. Мой! Ты слышишь? Хотелось кричать, чтобы этот подонок услышал. Ведь даже сейчас, он думал о том, что псу одиноко в пустой квартире. Он ждет хозяина, тихо поскуливая и грызя старого резинового утенка с обкусанным клювом, надеясь на то, что придет друг, накормит, погладит, свистнет, приглашая гулять и глаза пса наполняться неподдельной радостью, бурей простых животных эмоций. Мокрый шершавый язык примется с благодарностью вылизывать пальцы, а хвост торчащим маятником вилять, говоря: «Как хорошо, что ты есть рядом».
Когда-то Петру приходилось спасать своего маленького мохнатого медвежонка, получившего имя сильного зверя. Выручать, вытирая неизбежные озера луж, прятать сгрызенные режущимися клыками вещи, чертыхаясь закапывать придушенных кур и прилаживать поцарапанных садовых гномов – скрывать всяческие следы преступления бойкого неразумного воспитанника, пока тот не научился соблюдать  приличия. А тот случай в горах? Если бы не Мишка, кто знает, сколько бы пришлось пролежать без сознания, а очнувшись и не в силах ступить на поврежденную ударом ногу, ползти по острым обломкам камней, замерзая от холода и корчась от боли. Пес не бросил. Он был рядом, согревая теплом собственного тела, тянул зубами, за крепкий капюшон куртки толкаясь массивными лапами по склону, слизывал мокрое крошево мелкой ледяной крупы с искривленного болью лица и протяжно выл, подавая сигнал о помощи.
Сердце щемило, от вида преданных палевых глаз, когда слабый голос отправлял Мишку к базе. Пес не хотел уходить. Он долго мялся, протаптывая круги, поскуливая и тыкаясь влажным носом в одежду. «Я вернусь, хозяин… я быстро…» - это читалось без слов в прощальном взгляде, и кобель сдержал обещание, приведя помощь, а потом долго сидел у больничной палаты и, только мать смогла увести пугающего персонал зверя.
Нет, это не игра. Друзей не отдают, не продают и не подставляют. Не отдам. Пошел ты! Как там тебя?..
- Губу закатай. И плевать я хотел, на твое пари, - голос хрипел от злости и напряжения пересохшей глотки. – С чего ты вообще взял, что…
Пожалуй, что это было не все, что желал получить противник. Подавляя раздражение, Петр выслушал альтернативный вариант. Тоже не бог весть что. Пожелать можно всякое. На законопослушного праведника мужчина не тянул.
«Найду. Убью. Услуга» - сколько высокопарных слов. Найди вначале. Прага большая.
Раздражение начинало стихать, стоило бросить взгляд на спасительную дверь. Подумаешь пари. Уйду и забуду. Только вот шрамы и бой…
- Да согласен. Держи! – рука швырнула шпагу, и клинок с дребезжащим звоном упал к ногам победителя, а побежденный в три прыжка пересек расстояние, отделяющее от заветной цели. – Шел бы ты, со своими желаниями!
Захлопнувшаяся дверь и торопливые шаги по коридору подытожили пожелания и беглец, забывая о сумке, перемахнул забор, вырываясь на свободу и улепетывая в ночь. Дома ждал голодный и не выгулянный пес. Он скучал в ожидании хозяина.
Улица Савова 35/12. Карлин. Прага 8

Отредактировано Петр Смоляк (24-11-2011 10:43:21)

Мальчишка все-таки сбежал, и ноги скорее всего унесли его к тому самому четвероногому счастью, единственному другу, единственному что тот ценил настолько, что согласился на такую сделку. И что пернишка просто безумно любит свою псинку он понял по перекошенному, просто до судорог, лицу партнера по опасному спаррингу. Это было очень на руку. Хотя может он просто не понял всей серьезности ситуации. Прага большая говоришь? Не настолько большая как Нью-Йорк, Пекин или, например, Москва, а ведь даже в любом из этих гигантских многомиллионных мегаполисах человека найти проще простого, достаточно лишь знать к кому обратиться, ну и иметь достаточно финансов для оплаты услуг этого человека. Турвон имел и то, и другое. И естественно в родной Праге у него имелся свой человек, который просто по фото, имени и чуть ли не на нюх находил необходимую личность хоть из-под земли в любом состоянии разложения. Главное тот согласился, а уж Тур найдет момент когда напомнить о неоплаченном долге. Губы медленно растягивались в улыбке, глаза невидяще шарили по белоснежной, не обезображенной каплями крови поверхности матов. В голове самим собой проносились варианты, ситуации, тут же отметались и возрождались вновь.
- Тур? Вы разобрались? - мужчина вскинул голову, вырванный голосом приятеля из омута быстро сменяющихся образов и мыслей.
- Да, конечно, - он позволил себе улыбнуться, окинув взглядом посвежевшего Марьяна.
- И давай я посмотрю твои раны. Что? Кусачий оказался зверек?
- От того игра была гораздо интереснее, не правда ли? - на этот раз улыбка была шире и искренней, сдобренная вскинутой бровью и взглядом на хозяина дома. - Только не говори что тебе не понравилось, я буду крайне расстроен.
Беглый осмотр, как он и подозревал, не выявил смертельных ранений, порезы доставляли скорее моральный дискомфорт, нежели физический. То, что их оставил какой-то неофит все же было не слишком приятно.
Маряьн деликатно вышел, в то время как он быстро скинул экипировку, еще раз внутренне матюгнувшись, влез в привычную одежду и быстро прошел в холл, где его уже ждал приятель.
Пересекая погруженный в сумерки двор, он еще раз суме сдержать довольную ухмылку, вспоминая как они слаженно, словно сговорившись загоняли нежданную добычу в ловушку.
- Тебя подвезти? - всего лишь жест вежливости. Турвон сомневался, что приятелю нужен личный водитель на сегодняшний вечер, не зря же он так быстро собрался, не зря не стал уточнять куда именно ему надо. Что ж, у каждого бывают секреты и Турвон, особенно Турвон не исключение.
Вздохнув, мужчина погрузил уставшие бренные телеса в машину, и кивнув приятелю тронулся домой. Ближайшую неделю он забронировал для отдыха. Для сна, секса, выпивки и больше ни для чего! Никаких светских раутов, никаких вечеринок и фальшивых улыбок, никакие отвратительных расшаркиваний. Он даже не хотел особо любимых им в младые годы пьяных драк в дешевых сомнительных барах, где стены туалетов были раскрашены разводами крови и спермы, а пройды полу можно было вспомнить тихие ругательства прачки, отмывавшей обувь хозяина от блевотины и сигаретного пепла. Нет, надоело. Нишина и спокойствие в ближайшую неделю.

Отредактировано Турвон Сакал (17-12-2011 20:33:05)